Намек
достаточно
прозрачен

Станислав, одним из главных международных событий сентября стал саммит G20 в Китае. Владимир Путин привез главе КНР коробку с российским мороженым, которое любит Си Цзиньпин, а потом сказал, что уровень доверия между нашими странами находится на очень высоком уровне. Что можно было бы привезти другим лидерам, чтобы уровень доверия стал бы столь же высоким?

— Можно было бы привезти туда Дмитрия Анатольевича Медведева в специальном волшебном ящике. Путин и намекнул, что именно Медведев будет следующим президентом России. Но, как всегда у Владимира Владимировича, это было сформулировано так, что (как говорят в определенных средах) «за язык не притянешь».

Весь мир хочет, чтобы Владимир Владимирович уже наконец ушел на пенсию. Поэтому можно привозить мороженое, мороженое мясо или мороженую рыбу, но лучше всего привезти мороженого Дмитрия Анатольевича и сообщить, что это — преемник, который сменит его в Кремле в 2018 году. Тогда дела пойдут на лад.

То есть формулировка в интервью Bloomberg — что будущий лидер России должен быть «достаточно молодым, но зрелым» — несомненно относится к Медведеву?

— По крайней мере, намек достаточно прозрачен. Другое дело, что впоследствии Путин может дезавуировать это утверждение. Формально–то он ничего не сказал. Но намек на то, что баллотироваться в 2018 году будет не он, а Дмитрий Медведев, — такой намек был дан.

За последние недели произошло много резонансных перестановок. В частности, администрацию президента вместо Сергея Иванова возглавил Антон Вайно, а Министерство образования вместо Дмитрия Ливанова — Ольга Васильева. Как вы полагаете, чем объясняются именно такие назначения?

— По поводу Вайно я уже говорил: Путин меняет старых друзей на слуг. Новый глава возглавляет АП уже месяц, и у меня нет никаких оснований как–то пересматривать эту оценку.

Что касается Ольги Васильевой, то, думаю, с точки зрения Владимира Путина либеральный тренд на реформирование Министерства образования, олицетворяемый Высшей школой экономики, себя исчерпал. Сейчас президент больше тяготеет к теме духовных скреп и возрождения определенных советских аспектов образовательной системы. Замена Ливанова на Васильеву — скорее концептуальное решение, чем личностное. И тот и другая одинаково далеки от Путина, и в этом смысле никто из них не является ему ни другом, ни слугой. Хотя слугами его по определению являются все.

Через неделю пройдут выборы в Госдуму. Есть ли в них какая–то интрига?

— Ни малейшей интриги не вижу. Дума останется полностью подконтрольной Кремлю. А будут ли кремлевскими 100 % ее депутатов или 92 % — принципиального значения не имеет.

Из всех кандидатов в депутаты меня сейчас интересует только один человек — Вячеслав Мальцев из списка ПАРНАСа, поскольку это новая политическая звезда. Баллотируется и ряд других достойных людей, но мне не кажется, что они пройдут в Думу, а даже если и пройдут — что они как–то кардинально изменят ее состав и структуру.

Видите ли вы на нашем политическом небосклоне других перспективных политиков? И что в нынешних условиях они должны делать, чтобы перейти из категории теоретически перспективных к перспективным на практике?!

— Один из таких перспективных политиков — это как раз Мальцев. Десять лет назад я влюбился в Алексея Навального, и эта влюбленность до сих пор не прошла, хотя мы уже несколько лет не общаемся и не являемся друзьями. Так же сейчас и с Мальцевым.

Что они должны сейчас делать, вполне понятно. Надо ждать и догонять. Это два любимых русских занятия. В сегодняшней политической системе их победа невозможна. Но ситуация завтра может измениться. Поэтому им нужно окопаться в определенной нише — и в этой нише высиживать свою будущую судьбу.

Навальный, мне кажется, как раз из этого и исходит: он готовится к тому, что если и когда что–нибудь изменится (например, Владимир Владимирович уйдет или случится еще что–нибудь подобное), — чтобы в этот момент занимать эксклюзивную нишу лидера несистемной оппозиции.

Практически накануне выборов было принято несколько малопопулярных решений, которых не все ждали, особенно сейчас. Прежде всего — решение о заморозке накопительной части пенсий. Как вы думаете, почему с таким решением не стали ждать, пока пройдут выборы? Связано ли это с полным отсутствием каких–либо опасений?

— Да, думаю, что именно с этим. В голове Владимира Путина результаты этих выборов уже вполне сформированы. Он абсолютно убежден в том, что от 90 до 100 % депутатов Государственной думы будут полностью подконтрольны Кремлю. И, следовательно, неважно, какие решения принимать и когда.
Выборы в Думу не являются для него важным событием. Он сконцентрирован в основном на международной политике, на взаимоотношениях с Бараком Обамой, с Японией, с Китаем. Думаю, что для него в ближайшие месяцы очень важным сюжетом станет размен Курил на Крым — проект передачи островов Японии в обмен на признание Крыма российским. Если Японии удастся добиться того, чтобы США и Евросоюз как союзники признали, что Крым принадлежит России, — тогда Путин отдаст Курилы Японии. Думаю, что именно эта тема станет основным занятием президента в ближайшие месяцы. А выборы в Госдуму его интересуют в десятую очередь.

Чтобы закончить с темой заморозки пенсий: несмотря на всю неприятность этого решения, мы не видим никакого противодействия, никакого возмущения со стороны общества, ни на улицах, ни в разговорах…

— Владимир Путин исходит из той логики, что русский народ все стерпит. А раз он стерпит, то можно принимать любые решения. Это большая русская традиция — все терпеть. Другое дело, что это терпение заканчивается потом большим взрывом. Но Владимир Путин надеется проконтролировать ситуацию и предотвратить взрыв с помощью Национальной гвардии и других силовых структур. И, кроме того, с помощью системы тотальной пропаганды, опирающейся прежде всего на федеральные телеканалы.

Тот обмен Курил на Крым, о котором вы упомянули, — как вы представляете, каким будет сценарий? Согласны ли вы с тем, что процесс будет постепенным и займет немало лет, но в конце концов два острова все равно будут отданы?

— Думаю, что не два, а все четыре острова. Вопрос только в том, на каких условиях. Путин просто так, конечно, ничего не отдаст. Насколько я понимаю, проект такой: он готов отдать все четыре острова в обмен на признание российской принад­лежности Крыма международным сообществом. Международное сообщество в данном случае — это США, Евросоюз и Япония. При этом лоббистом такого решения должна быть Япония как главный бенефициар этой сделки.

Но вовсе не факт, что Япония может это сделать. Конечно, она–то заинтересована в передаче ей Курильских островов, но США и Европей­ский союз далеко не настолько в этом заинтересованы. Поэтому совершенно не факт, что они признают принадлежность Крыма России в обмен на сделку по Курильским островам. Я думаю, что именно вокруг этих условий и будет происходить торг в ближайшие месяцы.

Еще одной темой, которую обсуждали на G20 и которая, в общем, и привела к ситуации с санкциями, была Украина. Два года назад вы поддерживали майдан. То, что случилось на Украине за это время — и в политической жизни, и в экономической, — не заставило вас поменять свою точку зрения?

— С одной стороны, я всегда поддер­живал майдан и предрекал бег­ство Януковича, пока всем казалось, что Янукович со своими войсками и деньгами победит майдан. Но я никогда не относился идеалистически к новой украинской власти. Я ее критиковал и критикую.

Думаю, что это был не последний майдан. Нынешняя киевская власть еще должна будет ответить перед украинским народом за свою не­эффективность и за свою коррумпированность. Главное отличие этой ситуации от России состоит в том, что на Украине есть свобода. Есть и коррупция, и неэффективность государственного управления, и в этом смысле Украина не сильно отличается от России. Но по одному параметру Украина все–таки очень суще­ственно отличается: там есть свобода, и поэтому можно бороться с властью­ абсолютно легально, легитимно, в законодательном поле.

Одной из причин или поводов сохранения эмбарго западных стран в отношении России является ситуация на Донбассе. Какое развитие этого конфликта видится вам самым вероятным?
— Думаю, что этот конфликт будет заморожен на бесконечный срок. Сценария нет и быть не может просто потому, что уже есть 10 тыс. трупов, которые разделяют Донецкий и Луганский регионы с одной стороны, и Украину — с другой. Воскресить эти 10 тыс. трупов невозможно. Эту войну не надо было начинать, потому что любую войну намного легче начать, чем закончить. И закончить ее в ближайшие годы не удастся.

То есть это будет еще один вариант Приднестровья с вечно тлеющим конфликтом и неочевидным государственным статусом?
— На Донбассе будет даже хуже, потому что приднестровский конфликт был все–таки очень кратко­срочным и там не было такого количества трупов.

Без политики и, в определенном смысле слова, «санкций» не обошлись в этом году и олимпийские турниры. Как вы считаете, было ли решение не пускать российских инвалидов на Пара­олимпиаду политическим?
— Я считаю, что в этом решении была определенная доля политики, и я безусловно это решение осуждаю. Конечно, у них получилось оттоптаться на России. Но зачем же оттаптываться именно на инвалидах? Из всех возможных вариантов этот был самым морально неправильным. При всем моем критическом отношении к Кремлю, Владимиру Путину и существующему строю я никак не мог солидаризироваться с позицией международного олимпийского движения, которое так поступило с нашими инвалидами.

Могли ли наши спортивные и прочие чиновники принять какие–то меры, которые позволили бы такой ситуации избежать?
—Нет, их репутация испорчена настолько, что предотвратить это они не могли. Думаю, что логика решения была в том, чтобы показать нашему Олимпийскому комитету, что Россия может лишиться и чемпионата мира по футболу 2018 года.

Некоторое время назад вы процитировали выдержки из зороастрийского календаря, из которых, в частности, можно сделать вывод, что Россию ждут серьезные перемены в марте следующего года. Как вы полагаете, о каких именно переменах идет речь?
— Там сказано только, что политический вектор России сменится в марте 2017 года. Больше ничего не добавлено, что конкретно это означает — неясно. Но можно предположить, что высказывания Владимира Путина о «молодом, но зрелом преемнике», с которых мы с вами начали разговор (и которые, вероятно, отсылают к Дмитрию Медведеву) в совокупности с предсказанием зороастрийского календаря намекают нам, что политический вектор России изменится именно таким образом.